Нина Сергеевна почти каждый летний день торопилась на дачу. Второй год пошел, как купила она небольшой участок возле железнодорожного полотна. Может быть, для кого-то его расположение показалось бы неприемлемым, она же получала заряд бодрости не только от выращивания своего урожая, но даже и от периодического монотонного перестукивания колес идущих мимо поездов.
Иногда это были длинные тяжело груженные составы. В эти минуты всё вокруг грохотало и отзывалось каким-то своеобразным шумом земли и леса. На душе у Нины Сергеевны становилось тревожно и одиноко.
Я была в отъезде, когда на соседнем дачном участке появилась эта новая хозяйка. Муж познакомился с ней быстро, так как она оказалась очень общительной и жизнерадостной.
– Я тут, без тебя домой подвожу соседку – Нину Сергеевну, – сообщил он, когда мы поехали на дачу, – а то она пешком ходит.
Я немного заволновалась и удивленно спросила:
– С чего это вдруг?
– Да она уже в преклонном возрасте.
– И сколько же ей лет?
– Семьдесят девять, – с улыбкой сказал муж.
– Сколько, сколько? – мне показалось, что я ослышалась.
– Сколько… – семьдесят девять, – раздражённо повторил он.
– И она такую даль ходит через лес на дачу?
– Ходит, она энергичная, говорит, что ей это без проблем.
Была суббота, приехало много дачников, все с усердием работали, сажали, пололи и поливали, поэтому общения между дачниками почти не было. После сухого дежурного «здравствуйте» или легкого кивка головой каждый вновь словно погружался в свою дачу, в свой внутренний мир, словно боясь, что дачные соседи его нечаянно разрушат.
– Вы жена хозяина? – услышала я приветливый голос подходившей к воротам худощавой женщины.
– Да, – подтвердила я.
– Мне он о вас много рассказывал, я ваша новая соседка, вон видите мою дачу, – она показала рукой в сторону железнодорожного полотна, улыбнувшись располагающей к разговору улыбкой.
– Проходите, проходите к нам, посмотрите, какие у нас цветы растут, – с удовольствием пригласила я, невольно любуясь ее манерой свободно и непринужденно держаться. Семидесятидевяти
– Я вообще – то раньше садом не занималась, но в этом году сама вырастила рассаду, пойдемте, покажу, – предложила Нина Сергеевна.
– А где ваши дети? – не удержалась я от любопытства.
– Да ну их, я хочу сама жить, чтобы никому не мешать, и мне никто не мешал. А вон участок моей подруги, – продолжала моя собеседница, – мы с ней за грибами вместе ходим.
«До чего же жизнерадостный человек! – думала я, – говорят, что пенсионерам нужно чаще общаться с молодыми, заряжаться от них энергией, а тут немолодая женщина, но такой неиссякаемый источник энергии»…
А вскоре Нина Сергеевна меня опять удивила. Жил у нас на крайней даче вдовец. Это был беззубый старик со сморщенным лицом, очевидно, от тяжело прожитой жизни. Из-за его худобы старый потертый пиджак, который он носил все лето, висел на нем мешком. И почему-то было жалко старика в его одиночестве.
Вначале к нему на дачу приезжали помогать дети, но постепенно забросили отца. Стала походить на заброшенную и его дача. Он выращивал в основном картошку, сидел целыми днями на открытой веранде в тени и смотрел на мир тусклыми, унылыми глазами. Появлялся он на дачах одним из первых, как только стаивал снег. Топил печь-буржуйку, варил щи и наблюдал за пробуждением природы.
Однажды я увидела Нину Сергеевну, подходившей к дому старика. И невольно прислушалась к их диалогу.
– Доброго вам здоровья, сосед. Что это вы все один да один, хоть бы собаку завели.
– Зачем она мне, ее же кормить надо – забота.
– А что вы, давно один? – не унималась соседка.
– Давно, уже привык к этому.
– И я одна. Одной хорошо, сама себе хозяйка, не от кого не зависишь. Что-то я на вашем участке, кроме картошки и яблонь, ничего не увидела…
– Мне и этого хватит, – скромно ответил старик.
Было слышно, с какой неохотой он вел диалог. И соседка, оставив его в покое пошла домой. Но с этого дня ее как магнитом стало тянуть к старику. Она хоть ненадолго, но приходила поболтать. Через неделю они вместе отправились за грибами. Нина Сергеевна без умолку говорила, а он лишь кивал головой и улыбался своей беззубой улыбкой. Когда мы в очередной раз довозили ее до дома, она хвалилась, какой замечательный грибник Николай Иванович – так звали старика. Да и он весь преобразился. Куда-то делся его потертый пиджак, и на нем красовалась клетчатая рубаха. Она теперь звала его на свои борщи, и он с удовольствием шагал к ней на участок.
Старик стал редко сидеть на веранде. Он все суетился и что-то делал на даче с Ниной Сергеевной. Он мне напоминал муху, которая попала в паутину. Но это была хорошая паутина. Она зажгла в нем искру новой жизни. У него появилось желание заботиться о ком-то, а значит, для чего-то жить.
– Он же у меня молодой, – хвасталась мне на днях Нина Сергеевна, – на семь лет меня моложе, мы с ним и его дачу цветами засадим.
Наталья Кускова.